Цветовая схема: C C C C
Размер шрифтов: A A A
Изображения

Центральный рынок:

Достопримечательности

ПРЕДИСЛОВИЕ
 
Можно прожить в Ростове всю жизнь и ни разу не побывать в театре, или в публичной библиотеке, или в музее краеведения... Но едва ли найдется в городе человек, который хотя бы раз не побывал на Центральном рынке - Старом базаре.
Ладно, в старину, когда в базарные дни люди выбирались из своих жилищ, чтобы, во-первых, обменять или купить тот или иной товар, и, во-вторых, чтобы пообщаться, узнать новости. Сегодня в Ростове, как и в любом крупном городе, нет недостатка ни в универсамах, торгующих практически всем, ни в клубах для общения по интересам.
Тем не менее, вокруг рынка, который коренные жители называют Старым базаром, где воздух наполнен запахом ладана и пирожков, в базарные дни не протолкнуться — даже трамваи вынуждены буквально протискиваться через бурлящий поток людей, входящих на рынок и выходящих из него. Какая сила приводит в движение этот людской поток? Может, здесь дешевле? Может, товар лучше? Может, срабатывает традиция? Или что-то еще? Что влечет ростовчан и гостей города к «площади в городах и селах, для торговли съестными и другими припасами на воле...»?
Пожалуй, продукты здесь хороши, наверное, лучшие в городе — где еще купишь свежайшую донскую рыбку.
Дорого?
Да, но вкусное дешевым не бывает, зато можно торговаться — цены вольные. Срабатывает привычка? Конечно, и она: многие помнят дорогу на рынок еще с детства, а для некоторых воскресное посещение рынка стало жизненной необходимостью. Старожилы шутят: хочешь узнать, с кем муж проводит время, — сходи на Старый базар.
И все же есть еще что-то, что заставляет людей, даже и не очень любящих базарную толчею, торг и сплетни, хотя бы изредка наведываться на Центральный рынок.
Это «что-то» называется настро ением, пульсом, ощущением города. Когда городу хорошо, то базар бодр и весел: шутки, гам, любой товар за ваши деньги... Когда в город приходит беда, то она концентрируется на рынке. В годы революционной смуты Старый базар наводнили гадалки и ясновидящие, в Великую Отечественную здесь была «менка»: уставшие от тревоги и голодающие горожане выносили последнее добро, чтобы хоть что-то выменять на снедь... или хотя бы просто перекинуться парой слов. Ни в каком другом месте настроение города не ощущается так рельефно. Именно здесь, где сходятся спуски к Дону, бывшие долгое время естественными местами подвоза товаров и торговли, размещается «сердце» города, от которого, как артерии, расходятся городские магистрали, наполняющие город энергией жизни. Кто здесь не побывал, тот Ростова не видел.
Старый базар — самое древнее городское образование. Каждый торговый день он впитывал и впитывает индивидуальную память приходящих людей, становится местом кристаллизации и передачи общей памяти всех поколений горожан. Однако не всякому приходящему рынок открывает тайны. Иной хоть тысячу и один раз пройдет под аркой одного из входов в Центральный рынок и ничего не заметит, кроме нужных продуктов. Как любое «место памяти», рынок тогда что-то значит для человека, когда сам человек что-то знает о нем...
 
МИФОЛОГИЯ ТОРЖКА
 
Исторический центр Ростова - Центральный рынок. Это первый росток города. Он с трудом узнается на современных планах города. Но все же узнается. Территория между устьем реки Темер-ник и Доном - преддверие донской дельты. Ключ к дельте — Темерник, ну а ответвление Мертвого Донца можно считать воротами... Собственно донская дельта — удивительное по красоте пространство — вначале острый угол песчаной отмели, где прощается Дон с Мертвым Донцом, за отмелью роща Кумженская, хутор Колузаев, далее окинуть взглядом дельту невозможно, столь стремительно растет ее площадь с приближением к морю.
 
Темерник в давние времена по широте в берегах, глубине и, наверное, по быстроте течения вполне был подобен Дону. Здесь, на мысу, при впадении Темерника в Дон — и начался через два тысячелетия город Ростов-на-Дону.
Автомобильный мост, соединяющий площадь 5-го Донского корпуса и проспект Стачки, в сущности, соединяет давние берега стремительно постаревшей реки. Сегодня, глядя на речушку с небрежным именем Темерничка, трудно представить, что на ее бывшем дне расположились два железнодорожных вокзала (главный и пригородный), автовокзал, старинный мельничный комплекс с первым городским элеватором, заводы, склады, опоры железнодорожного моста...
 
В сравнительно недавние времена — 300 лет назад, в петровскую эпоху, в устье Темерника заходили большие корабли, и на картах здесь же отмечены верфи для ремонта судов.
Две переправы с незапамятных времен - через Дон в перспективе нынешнего Буденновского проспекта и Темерник в районе площади 5-го Донского корпуса — связывали в перекресток важнейшие дороги Северного Кавказа с Причерноморской степью. Та дорога, что начиналась от перевоза через Дон, становилась постепенно одной из двух основных планировочных осей будущего города. Второй, естественной осью была река Дон — базисный элемент ландшафта.
 
Дороги в никуда не бывает, ее появление и значение определяются концентрацией какой-то особой деятельности, сосредоточением какой-то функции, связующей в единое целое все элементы коммуникаций — практических и духовных, повседневных и стратегических. Таким узлом на оси дороги становится торговая площадь, торжок — будущий Центральный рынок.
 
С него начинался город. Вначале у переправ, затем расширяясь и поднимаясь вверх по склонам Дона и Темерни-ка, торговища охватывали все большую территорию и, упорядочиваясь, сосредотачивались по обе стороны дороги от переправы через Дон — будущий Таганрогский проспект.
История Ростова отсчитывается с 15 декабря 1749 года, когда вышел императорский указ об учреждении в устье Темерника таможни «для сбору по тарифу и внутренних пошлин с привозимых из турецкой области и отвозимых из России за границу товаров...». Однако таможня возникла не на пустом месте.
Место было удобное и для торговли, и для жизни: две полноводные реки, высокий берег, вблизи источник питьевой воды... его еще царь Петр I приметил, устроив здесь в 1695 году верфи для подготовки флота к штурму Азова. Такое место не могло быть выбрано случайно. С ним связана не только легенда о царе Петре, который, отведав воды из источника, якобы сказал: русскому форпосту здесь быть... Есть и более древние мифы, а мифы на пустом месте не рождаются.
 
Прав известный философ А.Ф. Лосев, определивший миф как «категорию мысли и жизни», в которой нет «ничего случайного, ненужного, произвольного, выдуманного или фантастического». Отталкиваясь от определения Лосева (кстати, родившегося и выросшего в столице Области войска Донского), попробуем найти связь между мифом и местом зарождения ростовского торжка.
 
Издавна территория, где некогда стояла Темерницкая таможня, использовалась для торговли и обмена товарами — здесь, у речной переправы, пересекались торговые пути, соединяющие Верхний Дон с Кавказом и Крымом.
До нашего времени дошли сведения о том, что издавна на Нижнем Дону действовало правило, по сути аналогичное закону джунглей, сформулированному Р. Киплингом применительно к совсем другой стране, когда с наступлением засухи в джунглях объявлялось перемирие: «По Закону Джунглей за убийство у водопоя полагается смерть, если Перемирие уже объявлено».
 
На Нижнем Дону «перемирие» объявлялось весной, и в связи не с засухой, а с началом путины. Оружие откладывалось, на военные действия объявлялся мораторий, и донская дельта превращалась в территорию ловли рыбы. Пойманную рыбу вывозили к местам заготовки, где ее солили, сушили, часть оставляли на пропитание, а остальное везли на торжок. Там готовый продукт обменивали на хлеб, одежду, оружие или продавали за звонкую монету.
 
Таким образом, помимо удобного торгового коридора, сама система природных ресурсов Нижнего Дона создавала благоприятные условия для развития емкого внутреннего рынка: с одной стороны, предлагая на продажу продукты скотоводства, охоты и рыболовства, с другой — формируя спрос на металлоизделия и другие продукты ремесленного труда. Понятно, что ни южанам, ни северянам было невыгодно разорять налаженное место обмена товарами.
Возможно, причины неприкосновенности донского торжка имеют еще более глубокие корни. Дело в том, что Донская земля была богата солью — соляные варницы сохранялись на Дону вплоть до XIX века, а летом 1706 года на Дону произошел «соляной бунт»: казаки с оружием в руках выступили против Москвы, защищая свое право на владение солеварнями на Верхнем Дону... Возможно, случались «соляные» войны и ранее. Соль и сегодня не утратила значения стратегического продукта, а в древности, в условиях отсутствия высокоразвитой технологии консервирования продуктов, она, пожалуй, действительно была «белым золотом».
 
Именно с солью связан более древний миф: торжок в районе Нижнего Дона лежал на одной из «соляных троп» древних ариев. Предположительно эта южная «соляная тропа» пролегала от культурного и политического центра Северной цивилизации, располагавшегося на территории нынешнего Пермского края, до Северного Причерноморья в районе солеварен Бургаса на территории нынешней Болгарии.
 
В 1950-60-х годах в Ливенцовке (Советский район Ростова) были найдены остатки древнейшего города с крепостью и
некрополем. Это поселение с легкой руки журналистов было названо Донской Троей и объявлено древнейшим на территории Европы. По крайней мере, можно утверждать, что это древнейшее известное поселение с регулярной планировкой на территории нынешнего Ростова.
 
Следуя за мифом, можно предположить, что «Донская Троя» была юго-западным форпостом древних ариев: обнаруженная регулярная планировка характерна и для сравнительно недавно открытых древних городов на Южном Урале, считающихся остатками прото-городской арийской цивилизации.
 
Относительно отчетливая историческая ретроспектива, связанная с территорией нынешнего ростовского рынка, просматривается со времен Танаиса, ставшего с III века до н.э. торговым центром Приазовья. В то время в районе исторического центра города — как раз там, где теперь расположился Центральный рынок, — возникло городище, ставшее очагом формирования социокультурного и топографического пространства города. В «Записках Ростовского-на-Дону общества истории, древностей и природы», изданных в 1914 году, указывается особенность этого места: «Одна только Московская улица у самого своего западного конца, наоборот, повышается, а потом круто обрывается к долине р. Темерник, обнаруживая в этом своем обрывистом отвесе довольно толстый культурный слой.
 
Эта местность, вероятно, и была вследствие своей высоты господствующей в городище, а, следовательно, и центральной частью древнего укрепления». Городище, будучи передовой факторией Танаиса, связывающей его со степью, формировало и торговую периферию центра Приазовья. Но под влиянием различного рода факторов (как правило, геологических или политико-экономических) периферия и центр могут поменяться местами. Так и случилось.
 
ЮЖНЫЙ ФОРПОСТ
 
Первые топографические планы и описания территории будущего города относятся к середине XVIII века. После Азовских походов Петра I район Нижнего Дона рассматривается не только в качестве военного плацдарма, но и как южные торговые ворота России. С одной стороны, ускоренными темпами строились судоходные каналы для объединения России в единое торгово-транспортное пространство, с другой — шла жестокая борьба за выход России на Балтику и Средиземноморье, и не только военными средствами.
 
Царь Петр спешно шлет дипломатов на берег Босфора: России, как воздух, нужен торговый договор с Османской империей. А пока в Константинополе идут неспешные переговоры, царь в качестве жеста доброй воли разрешает доступ иностранным купцам на торговлю в устье Дона, «для опыта» отправляет коммерческое судно в Турцию, составляет правила для торговых судов.
 
Весной 1750 года по указу императрицы Елизаветы Петровны в устье Темерника начались работы по расширению старой пристани и обустройству таможни: строится слобода, появляются здания торговой таможни, карантина, казармы для солдат гарнизона.
 
Так в устье Дона зарождалась и организовывалась торговля.
Однако развитие торговли в южнороссийском регионе по-прежнему сдерживалось усилиями Константинополя — сдающая позиции, но все еще сильная Османская империя упорно сопротивлялась появлению русского торгового флага на просторах южных морей. В первую очередь, речь шла, естественно, о Черном море. Россия была отрезана от средиземноморской и черноморской торговли, от сколько-нибудь стабильных морских связей с Южной Европой. Проливы Босфор и Дарданеллы, в которых турецкие султаны традиционно на протяжении веков видели «собственность» Османской империи, были наглухо закрыты для российского флота. Поборы османских властей за перевозки русских товаров на турецких судах были столь велики и произвольны по форме взимания, что делали морскую торговлю России в том регионе совершенно невозможной. Торговля мануфактурное производство, сельское хозяйство центра и Юга России задыхались без обеспеченного вооружённым присутствием, безопасного выхода к Черному и Средиземному морям.
 
Петербург, заинтересованный в развитии внешней торговли, не раз обращался к богатым купцам с призывом торговать через Азовское море и предлагал им разные льготы. «Для иноземных купцов отвесть под дом или контору свободные места и всем по прошениям их для свободного торга, по их требованиям чинить всякое вспоможение и удовольствие и показывать благодеяние и приятные приласкания, чтоб через то подать наилучшую охоту и повод к наибольшему их въезду через Черное море и размножению для свободной торговли в России...».
В 1756 году для торговли на южных рубежах была учреждена коммерческая компания, объединившая армянского московского первостатейного купца В. М. Хастатова, осуществлявшего крупную торговлю с Закавказьем и Ираном, калужан Н. Т. Шемякина (владельца шелковой мануфактуры) и Г. И. Лапина, ярославца А. И. Ярославцева. Купцы основали «Российскую коммерческую компанию» и открыли конторы в Москве, Темернике и Константинополе. В 1757 году компания была преобразована в первое в России акционерное общество с уставным капиталом в 100 тыс. рублей, разбитым на 200 акций. Вместе с новым названием «Российская в Константинополь торгующая коммерческая компания» получила монопольное право торговли с Константинополем и другими портами Черного и Средиземного морей.
 
Главной задачей компании было привлечение иностранных товаров в новый порт. Однако правительство «в отеческих заботах об обогащении Империи» стремилось развивать и внутренний рынок, указав размеры торговых оборотов, а именно: требовалось отпускать за границу «до 100 тыс. пудов железа и 50 тыс. пудов чугуна и проч. в одну навигацию». Власти, в свою очередь, обеспечивали купцов вооруженной охраной товаров. Первый же год работы компании оказался удачным: было вывезено товаров на сумму 34 913 рублей и ввезено иностранных на 52 076 рублей, так что оборот составил внушительную сумму — 86 989 рублей.
Помимо железа, торговали и другим товаром. О характере торговых операций компании дает представление отчет за 1760 год: было вывезено за границу: икры — 11 063 пуда, масла коровьего — 30 000 пудов, сальных свечей — 350 пудов, чугуна в деле — 5 340 пудов, железа полосного — 7 460 пудов, кож сырых — 350 пудов, канатов и веревок — 2 680 пудов, хвостов конских — 1 125 пудов, грив — 207 пудов, заячьих мехов — 5 919 пудов, холста разного — 194 800 аршинов, сайгачьих рогов — 350 штук и лисиц — 140 штук.
По мере расширения торговых операций рос и темерницкий порт, были выстроены казенные пакгаузы, население окружавших порт слободок через несколько лет исчислялось сотнями. Рос и оборот таможни: в 1762 году он уже составлял 240 220 руб.
 
По утверждению историка российской торговли М. Д. Чулкова, Темерницкий порт в 1762 году посетило 26 судов, на которых греческие, болгарские и турецкие купцы привезли не только товары, но и своих родственников. Многие из них поселились у Темерницкого порта. В 1768 году население слободы превышало пять тысяч человек.
Мощным импульсом к торговле на Дону послужила победа России в войне с турками. После заключения в 1774 году Кючук-Кайнарджийского мира Россия получила выход к южным морям, а Турция вынуждена была предоставить русским подданным полную свободу торговли. Присоединение Крыма к России в июле 1783 года открыло возможности строительства черноморского торгового флота и создало благоприятные условия развития портов в Одессе и Таганроге.
 
В начале XIX века внешняя торговля концентрируется в Таганроге, а Ростов становится просто перевалочным пунктом, откуда товары доставлялись к Таганрогу и уже через его таможню отправлялись за границу. В 1806 году Таганрог получил право складирования иностранных товаров, в 1808 году там учреждается Коммерческий суд, ведавший всеми торговыми делами Таганрога, Ростова, Нахичевани и Мариуполя. Так продолжалось до 1836 года, когда таможню по решению генерал-губернатора снова перевели в Ростов. Решение это основывалось на прогнозных оценках экономического развития региона.
Естественно, возобновление работы таможни оживило ростовскую торговлю: в навигацию 1836 года в ростовский порт пришло 262 судна и отправилось из него 542, а в 1850 году это соотношение составило уже 2076 и 2462 соответственно.
 
С развитием внешней торговли ширились связи Ростова с зарубежными странами. В середине XIX века в Ростове открыли представительства 16 зарубежных стран, включая Австро-Венгрию, Аргентину, Бельгию, Бразилию, Великобританию, Германию, Грецию, Данию, Испанию, Португалию, Турцию, Францию и Швецию. Как показало время, консулы «ворон не ловили»: со временем иностранцы получили концессии на организацию трамвайного движения, телефонизацию, устройство городского водопровода и системы газоснабжения; французский консул Рене-Людвиг Мишо купил долю цементного завода «Союз»; другой француз — Пендрие — стал директором газового завода; бельгиец Нитнер купил чугунолитейный завод... А представитель Аргентины, Уругвая и Персии К. Диаманити вел торговлю зерном и был гласным городской думы.
 
Это было время спешной организации акционерных обществ — «учредительская лихорадка», которой «заболели» миллионы граждан России и иностранных подданных. Последовавший за ней мощный железнодорожный бум привел к перемещению центра экономической активности Юга России в Ростов. В 1875 году после завершения строительства Ростово-Владикавказской железной дороги Ростов прочно и надолго становится торговым и индустриальным центром Юга России, оставив в этом отношении далеко позади коммерческий Таганрог и столичный Новочеркасск.
 
СМЕНА ПАРАДИГМЫ
 
Развитие ростовской торговли непосредственно и неразрывно связано с городским рынком — Старым базаром, выросшим из переправы через Темерник. Для защиты торгового места было принято решение о строительстве вблизи переправы крепости. К тому времени торговый и корабельный люд уже хорошо освоил устье Темерника, и поэтому, чтобы не тревожить налаженный быт, крепость решено было строить рядом с поселением и таможней «расстоянием две версты и 300 сажен» от них.
 
Крепость святого Димитрия Ростовского заложили 23 сентября 1761 года. До ее строительства территория торжка формировалась естественным образом — так, как были проложены дороги в степь и спуски к Дону. От состояния этих дорог, по сути, зависела вся торговая жизнь. «Установишных ярманков по новости места еще здесь нет, — писал в 1768 году строитель крепости А. И. Ригельман, — а чтоб оным быть хотя истребовано, но определения на то еще не последовало. В зимнее время обыкновенно здесь торг по пути, и когда с хлебами в полях уже уберутся, бывают с съестными припасами, которые малороссияне из ближних мест привозят, но небольшим, однако ж, количеством и так мало, что здешние обыватели оным единственно, без собственных посевов, а иные и без отъездов в другие места, продовольствоваться не могут».
 
Спуски начинались от нынешней Тургеневской улицы — бывшей Полицейской, названной из-за того, что на ней стояло первое здание полицейского управления с первой в городе пожарной командой. От Полицейской к Дону уходили спуски: Пилипенковский, Кривой, Соляной, Мостовой, Донской, Амбарный, Свиной, Банный.
Пилипенковским спуск был назван по фамилии купца, потом на спуске была воздвигнута Никольская церковь, и спуск стал Никольским. Потом пришла советско-партийная власть, и спуск получил имя Степана Халтурина. Банный спуск получил название по расположению на нем, около родников у Дона, бань; потом назывался Большим. Кривой спуск был назван из-за поворота: он огибал остатки древней каменной крепости. Потом жители разобрали камни для обустройства домов, и после Первой мировой войны спуск получил название Почтовый, а после гражданской войны переименован в честь писателя Николая Островского. Донской спуск (нынешний Соборный, а ранее Подбельский) обеспечивал кратчайший путь с базарной площади к Дону. Был еще Острожный спуск — на нем находился тюремный замок.
 
Внутри крепости наметили сетку прямоугольных кварталов, разделенных улицами. Центральная улица крепости проходила в сторону Богатого источника и получила название Богатяновского переулка (ныне проспект Кирова). Крепость занимала пространство, ныне ограниченное улицами Горького и Станиславского, переулками Нахичеванским и Чехова.
 
Застройка крепости имела регулярную планировку вдоль берега Дона, характерную для российских военных поселений XVIII века. Со временем поселение превратилось в систему городских улиц и кварталов. На первых планах проложена осевая магистраль будущего города — Таганрогский (ныне Буденновский) проспект. На оси проспекта четко прописан прямоугольник нынешнего Центрального рынка.
Крепость проектировалась с учетом сложившейся к середине XVIII века инфраструктуры таможни — торжком, портом и слободами: Доломановской, Полуденки, Купеческой. В начале XVIII века в Полуденке была построена часовня, освященная в честь Рождества Пресвятой Богородицы; ей было суждено стать своеобразным хранителем будущего городского рынка. А в то время это была небольшая деревянная часовня, к которой в 1766 году пристроили небольшую алтарную апсиду.
 
Смена топографической модели торжка — от вольной, продиктованной естественными торговыми путями, к принудительной регулярной — отражала смену политической ситуации на Юге России. Петербургу давно не давала покоя казачья вольница — очень хотелось привлечь беспокойных донцов на свою сторону, но дело это было непростое и деликатное, одним регулярным «маниром» не решаемое.
Попытки усмирить непокорных казаков предпринимались давно. Российскому государству, ведущему почти непрерывные войны, всегда требовались люди: служить в армии, платить подати, работать. Москва не раз пыталась ликвидировать казачью вольницу — место сбора беглого люда. Однако не так просто было «отозвать» дарованное казакам еще Михаилом Романовым и подтверждаемое всеми российскими правителями право личной и имущественной свободы (освобождение от «тягла» и право беспошлинной торговли в «окраинных городах российского государства»). Процесс вовлечения казачества в российскую военную, экономическую и политическую системы шел долго и не всегда гладко.
 
Казаки, бдительно охраняя политические свободы («с Дону выдачи нет»), не забывали и об экономической основе своего процветания. Характерный пример торговой войны между казаками и Москвой - конфликт вокруг соляных промыслов на Северском Донце у речки Бахмут. Правительство сочло необходимым передать спорную землю Изюмскому полку, дислоцированному на Украине, полагая, что если эти промыслы будут принадлежать Войску Донскому, там станет укрываться еще больше беглых людей из России. Стремясь закрепить за собой соляные промыслы, казаки заняли их в октябре 1705 года и стали там варить соль. Двумя годами позже из Москвы для наведения порядка и возврата беглых был направлен отряд. Но попытка царя Петра вернуть тех, кто бежал на Дон, «оставя прежние свои помыслы, починя воровство и забойство» не удалась. Как отмечал историк и писатель Ф. Д. Крюков, «царская воля в то время для Дона еще не была законом и требовала согласия войскового круга на сыск упомянутых «беглых всяких людей». Но в Черкасске круг не позволил производить сыск... казаки заявили: «до сего времени не было такого указа великого государя, чтобы пришлых с Руси людей не принимать, и закону о том не бывало».
Екатерина II, не раз прибегавшая к тактике «противовесов», издала в 1775 году указ о наделении землей в Приазовье греков, участвовавших в русско-турецкой войне на стороне русской армии. Через четыре года последовал аналогичный указ о переселении крымских армян. Таким образом императрица, с одной стороны, создала противовес казацкой вольнице, с другой — заложила этносоциальные корни будущей торговли на Дону и Приазовье.
Очень недовольны казаками были торговые ростовцы. Обыкновенно они ранней весной отправлялись на места рыбной ловли и, закупив рыбу по низким ценам, доставляли ее в Ростов — на Старый базар и рыбный рынок на Косынке. К примеру, судака на месте ловли можно было купить за 15 рублей (за тысячу штук), а на базаре продать уже за 30 рублей. Рыбный промысел в гирлах Дона в это время был запрещен, и за соблюдением запрета следили казачьи патрули. Казаки нередко «до кучи» задерживали и ростовских торговцев, как водится, рыбу «арестовывали» до выяснения обстоятельств... А разбирались казаки дотошно. Понятно, что для спасения товара ростовцы зачастую предпочитали откупаться от чересчур внимательных донцов. И так каждый год.
 
Потеряв терпение и не желая платить регулярную мзду, ростовцы стали писать жалобы; между городской думой в Ростове и войсковой канцелярией наказного атамана в Новочеркасске завязалась переписка. В ответ на ходатайства думцев об освобождении ростовцев от «утеснений и обид» из Новочеркасска приходили вежливые письма — мол, казакам рыбной команды рекомендовано научиться отличать честных торговцев от вредителей-рыболовов. Трудно придумать более ироничный ответ: ведь донские казаки были прирожденными опытными профессиональными разведчиками... Наконец в 1866 году возмущенные ростовцы «прорвались» к новороссийскому генерал-губернатору, но тот только руками развел: казаки и в Петербурге никому не кланяются, а это — Область войска Донского со своим атаманом, читай — губернатором... Проблема решилась сама собой в 1888 году, когда Ростов присоединили к Области войска Донского и ростовские торговцы для казаков стали «своими».
 
ГОРОДСКОЙ РЫНОК

 
Самый большой рынок в Ростове называют Старым базаром. «Старым» он стал после возникновения Нового, а до этого был просто базаром. После Октябрьской революции, когда в обиход вошли сокращения, рынок стали называть Старбазом. В 1930-х годах Старбаз превратился в Андреевский рынок, поскольку находился на территории Андреевского района, названного, в свою очередь, по фамилии секретаря Северо-Кавказского крайкома партии, члена «хлебной тройки» и организатора на вверенной ему территории голодомора. В послевоенные годы в официальных документах Старый базар назывался рынком Андреевского района. Потом район упразднили, а название еще сохранялось... Официальное название «Центральный» Старый базар получил 25 декабря 1992 года, когда было зарегистрировано ЗАО «Центральный рынок». Но обиходное название сохранилось: горожане, как и прежде, говорят: «Старый базар».
 
История ростовского базара начиналась со знаменитого торжка. После строительства крепости Димитрия Ростовского торжок стал быстро расширяться: люди, ощутив защиту, стали уверенно смотреть в будущее: женщины рожали детей, мужчины строили дома, осваивали новые ремесла... В 1806 году поселения Темерницкой таможни становятся городом Ростовом — новый статус был объявлен указом императора Александра I от 14 августа. В 1811 году принимается к исполнению высочайше утвержденный первый генеральный план города. Считается, что его автором был городской архитектор Т. Шаржинский.
 
Постепенно развивалась торговая инфраструктура города: «Сойди с пристани — и ты удивишься, увидя берега реки, заваленные хлебом, железом, медью, лесом и проч. Огромное количество хлебных запасов, как частных, так и заготовляемых для казны в Воронежской, Курской и других хлебородных губерниях привозится сюда на барках. Ежегодно доставляют сюда бесчисленное множество железа и меди из сибирских губерний; лесная торговля ежегодно обращается на несколько тысяч рублей... Хороших зданий, исключая прекрасной церкви, вообще нет. Весь город заключает в себе 1007 домов, т. е. изб и землянок; жителей мужского пола — 2,568, женского — 2,745»,— отмечал в статистическом отчете за 1827 год чиновник по особым поручениям при новороссийском генерал-губернаторе.
В 1820 году на торговой площади по проекту Шаржинского были построены Гостиные ряды, положившие начало формированию архитектурного ансамбля Центрального рынка. Первые Гостиные ряды были деревянными и не производили впечатления монументальных построек. Один из первых летописцев города И. А. Кузнецов пишет о строительстве Гостиных рядов так: «Теперешний Старый базар в то время был единственным рынком. Он был застроен рядом деревянных лавчонок, носивших громкое имя Гостиного ряда».
 
Скорее всего, Гостиные ряды были построены в соответствии с одним из типовых проектов из «Собрания фасадов, его императорским величеством высочайше апробированных для частных строений в городах Российской империи». В 1809-1812 годах было издано пять таких альбомов, и, по крайней мере, до середины XIX века по этим «образцовым» проектам строились многие городские здания Российской империи. Как бы ни выглядели первые Гостиные ряды Ростова, они строились в соответствии с общепринятыми для России правилами того времени. Общим для всех рынков был принцип деления на ряды: торговля однородными товарами размещалась по линиям. Это естественное разделение, но было ли оно первоначально сделано в интересах покупателей или продавцов, неясно. В конечном итоге сейчас покупатель имеет возможность лучшего выбора товара, и продавцам однотипных товаров есть что обсудить.
Отметим, что в те времена за место на базаре денег не брали — ни копейки. Это уже потом появились контролеры, и им было проще собирать плату по рядам, поскольку сумма аренды определялась размерами помещения и ценностью товара. И уже потом различными указами время от времени подтверждалось, чтобы «всяких чинов люди не в указных местах не торговали и от того его великого государя казне напрасной потери и недоборов не было...». А в начале XIX века и понятия такого, как «торговля в не отведенных для этого местах», не было.
 
В 1840-е годы летом «базаровали» только по воскресеньям: основная работа была в поле. Зимой базар бывал почти каждый день, «особенно в торговле рыбою». Но обыватели, еще неприученные к месту, не всегда знали, когда начинается торговля. В 1842 году городская дума решила «для означения времени открытия торга» вывешивать над базарной площадью флаг. Обошелся бы он казне рубля в три, не больше, но порядок был таков, что думцы не сочли возможным на свое усмотрение потратить и такие небольшие деньги. По этому поводу было составлено представление генерал-губернатору, и только после одобрительной резолюции флаг над базарной площадью был водружен.
По утверждению признанного знатока ростовской торговли Р. Г. Чалхушьяна, жизнь в то время была недорогая, цены держались вполне приемлемые и подскочили только дважды. Второй раз — в связи с Крымской войной, когда обороты внутренней торговли Ростова сократились почти вдвое (примерно с 7 до 4 тыс. руб. серебром), а первый — десятью годами ранее, в связи с «вполне внутренней местной причиной».
 
Дело было так: в 1840-х годах макластые нахичеванские армяне поставили лавки на левом берегу Дона, где перекупали все продукты, шедшие в Ростов из Задонья, а потом уже, с наценкой, сбывали на Старом базаре. Учитывая, что перекупалось практически все, а о конкуренции не было и речи, можно представить, насколько поднялись цены.
 
Ростовцы, как водится, обратились к новороссийскому генерал-губернатору: лавки на Левбердоне было велено снести, и задонцы, как и прежде, стали возить свой товар прямиком на базарную площадь.
К тому времени она уже именовалась старобазарной, поскольку с середины 1840-х годов о себе заявил другой, Новый базар, который тогда располагался на месте нынешнего здания областной администрации. На Новом базаре торговали преимущественно одеждой и другими непродовольственными товарами. В 1905 году Новый базар был полностью уничтожен пожаром во время еврейских погромов, но уже в 1906 году вновь открыт (возможно, на другом месте: в районе Почтовой и Московской улиц).
 
В 1879 году городская дума приняла решение о сносе деревянных корпусов рынка и постройке на их месте двух каменных зданий, на 20 лавок каждое. Однако вскоре выяснилось, что тогда красавец-собор перестанет быть архитектурной доминантой площади: «При распределении означенного количества лавок в натуре, — докладывал городской голова Н. И. Кузмин, — оказалось, что если постройку таковых произвести от линии Таганрогской улицы к Собору, то Церковная площадь, и без того не так обширная, загородится несколькими номерами лавок ...что потеряет вид здание Собора, а площадка получит неправильную форму и еще более уменьшится». Думцы подумали и решили число лавок сократить, хотя коммерчески выгодно было бы их оставить в запланированном количестве.
Тем не менее, заботясь о сохранении архитектурного ансамбля рынка, городское начальство не забывало и о торговле. Бывало, что конъюнктура складывалась не в пользу торговцев. Тогда городская дума принимала меры для оживления торговли: снижала арендную плату. Так, например, в 1887 году «ввиду переживаемого в настоящее время торгового кризиса и по соображению платежных средств торговцев» арендная плата была понижена по Старому базару с 79.397 до 69.647 руб., по Новому — с 42.480 до 34.026 руб., по Покровскому — с 260 до 131 руб., по Затемерницкому — с 1020 до 871 руб.».
 
Практиковали власти и «индивидуальный» подход. Торговка Настасья Арапова обратилась с просьбой снизить арендную плату «по бедности», и управа после проверки постановила: сбавить с 15 до 10 рублей.
Почти анекдотичный случай произошел в декабре 1891 года. Аврам Ошеровский взял в аренду место в староодежном ряду «по ошибке, предполагая, что оно отдается под торговлю железом» и уплатил 60 рублей залога. А Шлема Случевский «оставил за собою место» в скобяном ряду, хотя намеревался торговать обносками, и тоже внес задаток, 25 рублей. Когда оба осознали ошибки (а продавать неположенный товар в ряду запрещалось), кинулись в управу. Но по правилам деньги в таком случае не возвращались. Дума, в которую было передано дело, вошла в положение незадачливых торговцев и постановила вернуть деньги.
 
Не всем шли навстречу. Например, бакалейщики дважды ходатайствовали о снижении арендной платы, сетуя на убытки, и дважды получали отказ. Единственное, чего они добились, так это запрета мелкой торговли перед их корпусными лавками. Ни копейки не получил от управы и бакалейщик Демьян Зубков. Торговец обратился в управу с просьбой вернуть 62 рубля 50 копеек за первое полугодие, поскольку начал он торговать только со второго. Но получил отказ: «хоть Вы и строили помещение полгода, но место-то занимали, почему оно не могло быть отведено кому-либо другому».
 
Далеко было Демьяну Зубкову до «жалобных дел мастера» Меера Пшедецкого. Означенный торговец не стал обращаться с просьбами о снижении арендной платы, а сразу выдвинул управе обвинение — мол, из-за непомерно высокой арендной платы его дела серьезно пострадали, в связи с чем он требует от властей выделить ему денежное пособие для поправки дел. В управе от такой наглости опешили... и отказали, объяснив, что, мол, силком его на рынок никто не тащил. Поговорили и забыли. А зря: не таков был старьевщик Пшедецкий, чтобы при первом отказе отступиться. Написал еще более «страшное» письмо — снова отказ. Неизвестно, сколько бы еще писем написал Меер Пшедецкий, если бы в управе после третьего письма не решили — от такого дешевле откупиться, чем тратить время и бумагу на ответы: пособия, правда, не выдали, но арендную плату снизили вдвое. Вот и верь после этого немцу Фридриху Энгельсу, отметившему, что «после русского купца трем евреям делать нечего».
Ситуации были разные, но вот примета времени: власть пыталась действовать «по совести» — ведь, помимо денег, есть такой невещественный актив, как «правда»: его отметил еще в XVIII в своей «Книге о скудости и богатстве» замечательный экономист петровской эпохи крестьянин И. Т. Посошков.
 
Городские архивы сохранили показательную в этом отношении историю. В 1892 году умерла мещанка Фейга Мисошникова, оставив внуку Михелю наследство — место под лавку на Новом базаре. Место это дали еще в 1855 году взамен ее участка, поглощенного Старым базаром, но, по каким-то причинам, лавку Мисошникова не построила, и место заняли другие лавки. Управские заглянули в архивы и обнаружили, что и в самом деле означенной мещанке было отведено место, оцененное тогда в 400 рублей. Городская дума принимает решение: выкупить у наследника место за 2500 рублей! С одной стороны, такая цена — показатель темпов роста рынка, с другой — индикатор совести власти. Действительно, рынок и город расширялись стремительно...
 
После этого случая в городскую управу стали поступать заявления от еврейских торговцев, арендующих места на Старом базаре с 1880 года, с просьбой выдать им удостоверения об этом. Видно, борьба шла серьезная.
Когда в 1911 году на Старом базаре поставили фруктовые ряды, по сложившейся схеме объявили торги. После проведения торгов в управу стали поступать прошения об уменьшении арендной платы от тех, кто места получил. От тех, кто места не получил, пошли встречные прошения — о передаче им мест по еще более высокой цене, например, с 801 до 855 рублей, иногда надбавка доходила до 100 рублей.
 
К тому времени над старобазарной площадью возвышался православный Рождественский собор, а вблизи расположились храмы других конфессий: лютеранская кирха в начале Большого (ныне Ворошиловского) проспекта, си­нагога на Полицейской (Тургеневской) улице, Старообрядческий собор на Канкринской (Ульяновской) улице. Это соседство наглядно свидетельствует о том, что ростовский рынок создавался представителями разных конфессий и национальностей.
 
Вторую (после русских) по численности группу ростовских купцов составляли армяне, за ними шли евреи, потом греки... Показателен и вклад купцов из старообрядцев. Донская епархия занимала первое место среди всех православных епархий России по численности старообрядцев: в конце XIX века их было около 200 тыс. человек. Особенно успешны были ростовские купцы-старообрядцы — сказались присущие им этические приоритеты: жесткая самодисциплина, ясное понятие о долге, трудолюбие, рационализм и прагматичность, воздержанность от горячительных напитков... в общем, всего того, чего, как писал министр финансов России Е. Ф. Канкрин, так не достает русским мужикам.
 
Впрочем, каждый вкладывал что мог. К примеру, раз уж зашла речь о воздержании, то соседство храмов содержателей трактиров не смущало — больше всего питейных заведений было сосредоточено в районе Старого и Нового базаров, самые знаменитые из которых стали легендами ростовских трущоб: «Окаянка», «Полтавцев-ка», «Прохоровка», «Гаврюшка»... И та самая «пивная, где собиралася компания блатная», находилась вовсе не на фешенебельной Дерибасовской в Одессе, куда ее перенес певец Аркадий Северный, а на Богатяновской в Ростове. Писатель Андрей Синявский в очерке «Отечество. Блатная песня» приводит классическое начало: «На Богатяновской открылася пивная...».
 
Кстати, Ростов преуспел в питейном деле: в конце XIX века в соседнем столичном Новочеркасске на один трактир приходилось 500 душ, в то время как в Ростове — 282. Скорее всего, сказалась торговая активность инородцев: Ростов входил в черту оседлости, в то время как в столице Области войска Донского ни евреи, ни армяне не то что торговать — поселиться не могли...
 
Но вернемся в Ростов. В конце XIX века торговля уже не вмещалась в базарную территорию: торговали начиная с Московской и вниз по спускам до самого Дона. Да и на самих базарах порядок был относительный. Необходимо было предпринять меры для упорядочения торговли. Это касалось и организации торговых мест, и сбора платы за них.
Текущее управление делами базаров осуществляли комиссар и три базарных служителя. Старый базар занимал первое место в иерархии ростовских рынков по оплате служителей. Например, в 1890 году служителю Нового базара платили 240 рублей в год, тогда как служителям Старого базара полагалось по 300 рублей. Еще больший разрыв существовал в размере жалования комиссаров рынков: комиссар Нового базара получал 700 рублей в год, в то время как его коллега на Старом базаре - 1000 рублей. Но вот что интересно: приличное жалование и должностные злоупотребления каким-то образом сосуществуют. В 1891 году, сразу после повышения жалования, комиссар Старого базара, к тому же потомственный почетный гражданин, «удержал в свою пользу 3288 руб. 85 коп.» из арендных платежей. Дело было направлено прокурору.
 
В 1888 году на Соляном спуске был построен металлический навес площадью 515 саженей. Земля под навесом была частично асфальтирована, частично покрыта кирпичом. В феврале 1890 года это пространство под металлическим навесом назвали Рождественским крытым рынком № 1. Рынок занял место между Таганрогским проспектом и Соляным спуском. Проектировал навес прибывший из Петербурга архитектор Н. А. Дорошенко. Городской казне новое сооружение обошлось в 40 тыс. рублей, которые окупились уже в первые годы работы рынка. В журнале Ростовской-на-Дону городской думы указываются суммы платы, полученной за аренду торговых мест на Рождественском крытом рынке за 1894 и 1895 годы — по 36 тыс. в год. Вырученные деньги, помимо прочего, шли и на дальнейшее обустройство рынка: так, в 1893 году на устройство вентиляции было выделено три тысячи рублей.
Строительство нового рынка упорядочило торговую территорию, превратив ее в прямоугольник, границы которого проходили по улицам Полицейской (Тургеневской), Воронцовской (Баумана), Соляному спуску и Безымянному переулку. В 1906 году Рождественский рынок стал частью Старого базара, а в годы Великой Отечественной войны «старый» Рождественский рынок (а точнее — навес) был разрушен.
 
В начале 1890-х годов старобазарная площадь дополняется торговыми сооружениями крытых рынков, композиционно подчиненных Рождественскому собору. В январе 1891 года городская дума приняла решение о сооружении крытого рынка на Таганрогском проспекте со стороны Полицейской улицы. Автор проектов корпусов — городской архитектор Н. М. Соколов, осуществлявший и технический надзор за стройкой. В строительстве и, возможно, в проектировании корпусов принимал участие и другой штатный городской архитектор — Н. А. Дорошенко. Строительство торгового корпуса в то время не было рядовым явлением. Во-первых, коммерческая перспектива проекта ясной не была: тогда никто не мог поручиться, что 100 тыс. руб., потраченные на постройку торгового сооружения, окупятся. И, во-вторых, много споров вызвал сам факт сооружения в центре города архитектурного сооружения торгового типа. Тогда это было ново и необычно.
 
Наказной атаман Н. И Святополк-Мирский утвердил решение городской думы, и стройка началась. Городской голова И. С. Леванидов и архитектор Н. М. Соколов строго следили за качеством и сроками выполнения работ - на кону стояла судьба городских крытых рынков, судьба городской розничной торговли. И вот 27 октября 1891 года новое сооружение было построено. Так начинается оформление парадного входа на Старый базар со стороны Таганрогского проспекта: его определила конфигурация этого и следующего крытых корпусов. Есть сведения, что это были двухэтажные кирпичные корпуса, перекрытые двухскатными большепролетными фермами, с рядами больших окон в обоих ярусах. Фасады корпусов были оформлены скромным декором, оттеняющим величие находившегося рядом собора.
В том же, 1891 году, по проекту Соколова на Старом базаре были построены еще металлический и деревянные навесы, а также небольшой деревянный навес (архитектор А. И. Ольденборгер) для торговли фруктами и овощами.
Опыт работы крытого рынка в первый же год выявил просчеты в организации торгового места. Торговля некоторыми продуктами — например хлебом, сладостями, колбасой — под крышей не пошла, лавок под зелень было выделено больше, чем надобно, а, например, под торговлю красной рыбой — напротив, меньше, чем торговцы могли предложить.
 
В 1891 году впервые в истории ростовской торговли для распределения рыночных площадей были назначены торги. Торги длились три дня и дали следующие результаты: за 12 лавок под торговлю копченою рыбою предложено годовой аренды 3 328 рублей вместо 1 608 рублей 50 копеек, поступивших в прошлом году за 11 лавок под торговлю этою рыбою; за 12 лавок под торговлю красною рыбою на торгах 11 декабря предложено аренды 5 554 рубля вместо 2 776 рублей, платившихся в прошлом году за 9 лавок под такую же торговлю; за 49 лавок под мясную торговлю на торгах 12 декабря предложено годовой аренды 13 812 рублей, что почти на 1000 рублей меньше результатов прошлого года. На лавки, предназначавшиеся под торговлю белою рыбою, торги не состоялись по нежеланию являвшихся в управу торговцев этою рыбою… Так накапливался бесценный опыт регулирования рынка.
 
Два года эксплуатации крытых рынков показали правильность действий городского начальства. В документах того времени приводятся следующие доводы в пользу крытых рынков: во-первых, они способствуют благоустройству города, во-вторых, облегчается надзор за «доброкачеством продаваемых жизненных продуктов», в-третьих, «создаются благоприятные условия для правильной, исключающей злоупотребления эксплуатации арендных помещений». И, наконец, экономический аргумент: каменные крытые рынки являются весьма прибыльными сооружениями. Так, в журнале городской думы указаны суммы арендной платы с торговых помещений крытых рынков Старого базара за 1895 год — 160 тыс. руб. После нескольких лет работы каменные торговые рынки стали пользоваться необыкновенной популярностью среди торговцев - в аренду сдавались и подвальные лавки под корпусами, и боковые галереи второго этажа. Содержание трех крытых рынков обходилось городской казне в 6 тыс. рублей в год, а прибыль они давали к 1906 году 160 тыс. рублей ежегодно.
 
Не произошло и того, чего опасались и обыватели, и городское начальство: вздорожания товаров из-за повышения арендной платы. Объясняется это главным образом тем, что крытые рынки обеспечили торговцам более выгодные условия хранения товаров, которые в обыкновенных базарных лавках, ларях и других помещениях подвергались порче или могли быть просто уничтожены крысами и мышами.
 
Оценив полезность и эффективность крытых рынков, дума постановила: «...безотлагательно приступить к разработке технического и финансового проекта на постройку третьего крытого рынка с таким расчетом, чтобы к постройке можно было бы приступить в начале 1892 г.». В 1893 году постройка третьего крытого корпуса стоимостью 114282 рубля 34 копейки была завершена.
 
В январе 1893 года ростовский «Южный телеграф» сообщил читателям о том, что в третьем крытом корпусе открыта торговля мануфактурой, галантереей и шерстяными товарами. Однако сдать-то сдали, а «окраска и мелкие отделочные работы» продолжались еще долго. Проектировал рынок городской архитектор Соколов, а место для него было отведено по Таганрогскому (Буденновскому) проспекту между улицами Рождественской (Обороны) и Почтовой (Станиславского).
 
Рынок был построен с учетом «последнего слова» в архитектуре — парящая в воздухе конструкция, состоящая из безопорных большепролетных металлических ферм. Для Ростова это был самый настоящий прорыв в область высоких технологий того времени: противопожарная система и санитарные нормы отвечали высочайшим мировым стандартам.
Оценили уровень комфорта новых рынков не только торговцы и покупатели — в 1899 году крытые павильоны Старого базара облюбовали голуби. Их расплодилось столько, что вопрос о том, что делать с нашествием пернатых, обсуждался в городской управе. Власти решили перестрелять птиц, но тут возмутились городские жители — и голубей не тронули.
 
Проекты второго и третьего крытых рынков демонстрировались на Нижегородской ярмарке 1896 года, где были удостоены золотых медалей. С той поры виды ростовских рынков стали украшением торговых прейскурантов и рекламных плакатов по всей России, а проект Соколова стал эталоном для рынков других городов.
Последний из трех крытых рынков на улице Станиславского отреставрирован и действует, как и прежде. От первых же каменных павильонов практически не осталось «камня на камне»: они вместе с колокольней Рождественского собора были разрушены в годы Великой Отечественной войны — правда, не решением властей, а немецкими бомбардировщиками.
 
Архитектурной доминантой базарной площади, равно как и всего исторического центра Ростова, по-прежнему был и остается Рождественский собор, расположенный на рыночной площади. Раньше на этом месте стояла деревянная церковь, называемая в обиходе купеческой. В 1845 году прихожане и священнослужители храма обратились к епископу Иннокентию с просьбой о постройке нового каменного собора взамен ветхой деревянной Рождество-Богородичной церкви, перенесенной на это место еще в 1780 году. На рассмотрение был представлен проект на трех листах «в гораздо обширнейшем и великолепнейшем виде, по плану и фасаду». Синод дал разрешение на постройку храма.
 
Храм был построен на средства донских купцов С. Н. Кошкина и Ф. Н. Михайлова. Проект кафедрального собора Рождества Пресвятой Богородицы выполнен академиком К. А Тоном, освящен храм в 1860 году. В 1878 году постройкой четырехъярусной колокольни по проекту войскового архитектора А. Кампиони на средства купца П. Максимова формирование архитектурного ансамбля площади было завершено.
Близкое соседство храма и базара иногда приводило к ситуациям, требовавшим регулирования со стороны властей. Так, например, особенно много народа приезжало на Старый базар в праздничные дни — сюда стекались из окрестных станиц и торговцы, и наемные рабочие в поисках временного заработка. Большая часть людей приезжала ранним утром, однако уставшие от дороги и проголодавшиеся люди не могли ни чая попить, ни поесть: трактирные заведения открывались в воскресные и праздничные дни только после окончания литургии. Весной 1893 года, когда было особенно много приехавшего народа, полицмейстер разрешил впредь торговать на Старом базаре «чаем и закусками в дообеденное праздничное время, не ожидая окончания литургии» — для этого владельцам заведений необходимо было подать соответствующее прошение. Таким образом и тайную торговлю прикрыли — все равно ведь торговали из-под полы, втридорога.
 
В 1930 году собор был закрыт и использовался под склады и зернохранилище, но архитектурный облик соборной площади все еще сохранялся. В 1942 году по решению горкома партии в целях маскировки колокольню пытались снести, но смогли разрушить только два яруса. Позже, в 1949 году, был разобран последний уцелевший ярус. В настоящее время колокольня полностью восстановлена и вместе с собором, купола которого покрылись позолотой в 1998 году, представляет собой яркий пример реконструкции «места памяти».
 
Выдающейся частью архитектурного ансамбля рыночной площади является дом П. Р. Максимова, названный так по фамилии первого владельца, известного в то время торговца зерном. Это одно из первых каменных строений города, построенное в первой половине XIX в., предположительно — по проекту Шаржинского. Дом построен в классическом стиле. Общий для этажей мотив полуциркульных проемов подчеркивается на втором этаже аркатурным поясом карниза. Внушительность зданию придает мезонин с пятью трехарочными окнами. Фасад дома обращен к базарной площади и Рождественскому собору. Строил купец с размахом и расчетом на перспективу: место-то удобное.
В доме размещались разные организации. Сначала верхний этаж занимали мещанская управа, сословный и сиротский суды, а в 1874 году сюда въехала и городская дума. В доме на втором этаже, на стороне, обращенной к Старому базару, сохранился зал, где проходили заседания думы.
 
Позже в доме разместились классы женского училища Левковой; в советское время здесь находились школа фабрично-заводского обучения, спортивная школа, проектный институт, а позже - частные фирмы.
Нижний этаж дома Максимова с большими арочными проемами окон и дверей занимали торговые залы и лавки. По описанию 1850 года «нижний этаж разбит был на семь лавок, из которых одна была занята городским архивом, другая — разными вещами, принадлежавшими городовому управлению, а остальные пять сдавались в аренду. Доход от этой статьи выражался в сумме 279 рублей серебром. Ежегодно на ремонт расходовалось 100 рублей. Стоимость дома Думой в 1850 году показана в 10 тыс. рублей серебром.
В сохранившихся до настоящего времени подвалах идет торговля непродовольственными товарами, главным образом, коврами и текстилем. А каждый четверг здесь работает крупнейший городской рынок сантехнического оборудования.
 
Есть сведения о том, что в одной из лавок в этом доме служил приказчиком, а затем, став купцом, торговал П. Е. Чехов — отец будущего писателя и драматурга. Много лет спустя А. П. Чехов вспоминал, как служил в отцовской лавке под вывеской «ЧАЙ, САХАРЪ, КОФЕ, МЫЛО, КОЛБАСА И ДРУГИЕ КОЛОНИАЛЬНЫЕ ТОВАРЫ». Под этим названием лавка и вошла в русскую литературу в одном из рассказов Чехова.
 
НОВАЯ ЖИЗНЬ СТАРБАЗА
 
К 1917 году Старый базар стал безусловным лидером по уровню доходности, оставив далеко позади другие городские рынки. Документы сохранили данные о доходах городских рынков в год Октябрьской революции: Новопоселенский (11000 руб.), Сенной (12600 руб.), Затемерницкий (13600 руб.), Покровский (37000 руб.), Новый базар (117575 руб.). Доходы Старого базара в тот год составили 214000 руб. - больше, чем всех городских рынков вместе взятых.
Революция не оказала сильного влияния на городскую иерархию рынков - по-прежнему главным был Старый базар - по крайней мере, он по-прежнему лидировал по арендной плате за торговые места. На совещании рыночных комитетов 30 марта 1926 года ставки сборов с квадратного аршина (для места площадью до 40 аршин) были определены следующие:
Старый базар — 34 коп.
Новый базар — 25 коп.
Нахичеванский базар — 21 коп.
Однако, судя по историческим документам, порядка на Старом базаре убавилось. Торговать продуктами стали «с земли», мусор вывозить перестали, и он стал естественным образом скапливаться на территории базара, саму базарную площадь поливать перестали, с питьевой водой начались проблемы... ну, и товар воровали, как и раньше.
Последовавшая за революцией гражданская война изменила и облик Старого базара: его наводнили хироманты, ясновидцы и разного рода предсказатели: в смутное время хотелось определенности, пусть и эфемерной. Выступали здесь и артисты, перемещавшиеся по России в поисках «хлебных» мест.
В середине 1920-х годов управление Старым базаром было реорганизовано, а сам рынок, переименованный в духе времени, стал Старбазом. Текущее управление рынком осуществлял Комитет торговцев Старбаза, обиходно называемый рынкомом. В функции рынкома входили «учет инвентаря, делопроизводства, контроль, общее руководство» работой базара. Дважды в год рынком отчитывался о проделанной работе перед общим собранием торговцев — собторгом. Как водится, начали с перестановок: торговлю фруктами у соборной ограды перенесли на место между пеньковыми и бакалейными рядами, торговлю керосином постановили перенести «с площади вблизи водоразборной будки» в проход Закиевского корпуса, на освободившейся от керосинщиков площади решили организовать торговлю овощами, торговцев битой птицей поместили под навес, где «размещена торговля бубликами и чаем»... А чтобы люди не вернулись на прежние привычные места, предусмотрительные новые управленцы постановили, что «всякие перепланировки базаров и отдельные перестановки лавок и рундуков не могут иметь места без согласия с Донвнутторгом».
Потом рундуки оставили в покое, поскольку появились более серьезные дела — стали поступать указания «сверху»: обеспечить развитие кооперативной торговли, обеспечить переход на метрическую систему, обеспечить ввод прейскурантов...
 
В зарождающейся советской системе управления вышестоящим органом для Комитета торговцев был президиум торгово-кооперативной секции исполкома, подчинявшийся, в свою очередь, начальнику отдела внутренней торговли исполкома Советов рабочих, красноармейских и крестьянских депутатов. Исполком, в свою очередь, подчинялся горсовету, в котором также была учреждена торговая секция со своими комиссиями.
Тогда, в середине 1920-х годов, начальник торгового отдела исполкома мог позволить себе обратиться через голову председателя исполкома и через голову председателя торговой секции горсовета непосредственно в президиум горсовета и доложить о ситуации на Старбазе... Вот, например, что писали в июле 1926 года тогдашний начальник отдела внутренней торговли тов. Штиллер и секретарь означенного отдела тов. Гутман:
1. Оборудовано «вполне приспособленное помещение для кипятильника с вмазанными 2-мя тридцативедерными оцинкованными баками в плиту; для охлаждения кипяченой воды установлено 5 баков вместимостью каждый до 25 ведер; переливка в эти баки из котлов происходит посредством труб; кипячение воды происходит в две смены: от 6 час. утра до 2 час. дня и от 2 час. дня до 10 час. вечера; пропускная способность кипятильника за это время до 700 ведер; по базару поставлено 24 бака, вместимостью каждый от 10 до 12 ведер; кипяченая вода развозится тачкой и разливается из куба в течение 2-х смен: от 6 час. утра до 2 час. дня и от 2 час. дня до 10 час. веч.
2. По базару рассажено 44 дерева;
3. Взамен деревянных мусорных ящиков по базару в различных местах расставлено 5 бетонных мусорных ящиков, вместимостью до 8 возов мусора каждый;
4. Отремонтировано 4 уборных на Старом базаре;
5. Построено за это время 18 скамеек для мелочной торговли по патенту I-го разряда и безпатентных торговцев: рыбой, зеленью, фруктами и т.д. Всего для мелочной торговли имеется до 120 скамеек;
6. Отремонтированы и побелены, как внутри, так и вне все помещения, занятые комитетом Старбаза, санврачом, милицией, врачом для телесных осмотров, фининспектором и смотрителем...
Итого 15 пунктов детального описания проведенных мероприятий с пометкой: «изложенное сообщается для
сведения». Архивы сохранили немало таких документов, но насколько «изложенное для сведения» отвечало фактическому состоянию дел сегодня уже не установить.
Хотя кое-что можно увидеть и «между строк». Из сохранившихся протоколов совещаний, например, можно представить, насколько бурная дискуссия шла между сторонниками и противниками перекупки продуктов. Часть членов комитета торговцев категорически настаивала на том, что перекупку надо запретить раз и навсегда - иначе не избежать удорожания продуктов. Другие резонно замечали, что если запретить перекупку, то потребительская кооперация перестанет существовать - сами-то они ничего не выращивают...Тут вмешивались третьи: разрешить перекупку кооператорам, но запретить частникам... Потом возникали четвертые с законным вопросом: кто их всех проконтролирует?
 
В итоге приняли решение в соответствии с политическими установками того времени: «В целях предоставления возможности потребителю покупать продукты питания из первых рук и тем самым избежать излишней переплаты за них... усилить работу по борьбе с перекупничеством на базарах в соответствии с обязательным постановлением горсовета, налагая штраф на перекупщиков, с опубликованием их фамилий в печати».
В годы НЭПа Старый базар ожил за счет частных предпринимателей. Статистика за 1926 год, например в отношении торговли мясом, свидетельствует о том, что город жил почти исключительно за счет частных торговцев: мясные ряды занимали 73 частные лавки, кооперативные — 6, а государственная лавка была одна. Цены, конечно, различались: к примеру, килограмм мяса у частника стоил 67 копеек, а у кооператора 62: разница в пять копеек. В качестве ценового эквивалента того времени выступала картошка, так вот, пять копеек в ценах 1925 года — это один килограмм картофеля, что не так уж мало.
 
Время от времени в прессе появлялись заявления «честных граждан» с требованием запретить торгово-закупочную деятельность частных лиц, а Москва успокаивала: «Наркомторг РСФСР полагает, что местные исполкомы не вправе издавать обязательные постановления, воспрещающие скупку с целью перепродажи до определенных часов для предметов потребления на базарах, рынках, на улице и на дорогах и на известном расстоянии от города у сельских жителей и крестьян, поставляющих продукты сельского хозяйства для перепродажи...».
Шел 1926 год — голод, изнурительная работа на военно-промышленный комплекс; война и послевоенная разруха были еще впереди. А пока члены ревизионной комиссии общего собрания торговцев Старбаза с удовлетворением фиксировали в отчете: работа членов рыночного комитета протекает «дружно, энергично и целесообразно...».
Однако оттого, что новая власть переставила лавки и поставила себе «зачет», рынок чище не стал. Вот что писала газета «Молот» уже почти через десять лет, в 1932 году: «Старый базар неблагоустроен. Из-за нехватки ларьков и палаток продажа муки производится прямо с земли, по соседству с громадным ящиком, наполненным мусором. Ящик не очищается долгое время. Что делают саннадзор и управление рынками, чтобы привести базар в порядок, построить ларьки?». Надо отметить, что заведующий базаром в это самое время «торговался» с милиционером, приставленным присматривать за порядком: тот требовал срочно выкрасить ворота в зеленый цвет, а заведующий соглашался только на желтый...
 
Не решилась и проблема перекупки товаров. Приезжающие ранним утром колхозники были вынуждены продавать перекупщикам продукты с подвод: оставаться на рынке до его открытия было «себе дороже». В Доме колхозника остановиться было невозможно — гостиница открывалась только под вечер для ночлега, а утром и днем
колхозников туда не пускали, чайной на базаре не было — правда, чай предлагали предприимчивые горожане... по 50 копеек за стакан. Вот и продавали колхозники продукты по бросовым ценам, только бы поскорее уехать домой. К примеру, бидон молока «уходил» утром перекупщику за рубль, а на базаре продавался уже за рубль восемьдесят копеек, а бывало и за два рубля.
 
После постановления партии и правительства о необходимости активизации колхозной торговли городские власти взялись за Старый базар всерьез: для борьбы с перекупщиками туда были командированы члены горсовета и комсомольский патруль из Андреевского райкома ВЛКСМ. Но и партийно-советский десант не помог — в ряде случаев перекупщиками оказывались близко стоящие к новой партийно-советской власти люди. Так, например, на Старом базаре регулярно рано утром появлялся заведующий столовой гостиницы «Дон», расположенной по соседству, и покупал по низким ценам у приезжих колхозников все, что ему необходимо: как следует из протокола, в один из дней он купил четырех баранов за 425 рублей и несколько десятков килограммов масла за 11 рублей... Однако когда стали разбираться, «старшие товарищи» объяснили комсомольцам, что это называется не перекупкой, а «самозаготовкой». Перед самозаготовщиком извинились, но протокол уничтожать не стали...
Кульминацией выполнения постановления о колхозной торговле стал один из воскресных дней июня 1932 года. Областные власти оповестили колхозников о том, что им тут же, на Старом базаре, будут предложены промышленные товары — только приезжайте. Сбои начались уже на переправе: Аксайский сельсовет, ведавший переправой, резко взвинтил цены за транспортировку — до девяти рублей за подводу, и многие колхозники просто вернулись с полпути. Но дело было не только в цене — пропускная способность переправы составляла в те годы 16 подвод и столько же лошадей за день, и никаким постановлением одномоментно этого изменить было нельзя.
 
«Счастливчики» же, попавшие в тот день на Старый базар, наверное, не раз пожалели о своей удаче. Внешне все выглядело красиво, необычно и празднично. Трест Горкоопит поставил на базаре чайную. Новая чайная радовала чистыми скатертями и цветами в горшках — чай продавали только обладателям книжки колхозника, только чаем это можно было назвать с большим допущением. Вход на базар был украшен огромными вывесками-плакатами: «Отпуск товара — только колхозникам», ларьки ГОРТа, Рос-торгина и других торговых объединений все как один вывесили на входах плакаты аналогичного содержания. Внутри этих лабазов на прилавках лежало то, что колхозникам, скорее всего, и даром не нужно: вазочки из ракушек, карманные зеркальца, дамские подвязки, капитанские фуражки, именуемые в народе «капитанками»... В ларьке ГИЗа на прилавке были выставлены «Курс дифференциального и интегрального исчисления» и учебник минералогии.
 
Сорвалась и культурная программа. Специально для встречи колхозников на базарной площади был построен балаган, на стенах которого были нарисованы ярко-желтые львы (вероятно, у заведующего рынком действительно была только желтая краска). Однако артисты выступать не стали: как писал «Молот», «одни проспали, другие не пожелали выступать на базаре, считая для себя «унижением» работу на рынке... Культурного базара таким, каким он должен стать после постановления ЦИК и СНК, сейчас нет. Базар сохранил свое старое лицо».
Не менее энергично, и уж точно, как сейчас говорят, креативно работали тогда и «отвертники» — рыночные воры, специализирующиеся на краже товаров с прилавков. В один день «отвертники», промышлявшие на Старом базаре, прославили на всю Россию не столько базар, сколько весь город Ростов.
 
В Ростове любят рассказывать байку про то, как город стал «папой». Считается, что это случилось в один из пасмурных дней, когда тучи нависли так низко, что скрыли верхушку семидесятиметровой колокольни Рождественского собора. ...Вдруг раздался крик: «Берегись! Колокольня падает!» Задравшие головы обыватели, не увидев привычного силуэта, застыли в ужасе... кто-то побежал. Ну тут уж всем показалось, что колокольня падает. Началась паника, лавки опустели... «Выручка» смышленых воров, умело использовавших оптический эффект, говорят, в разы превысила аналогичный показатель их одесских коллег — «чижлуков», незадолго до того ограбивших банк. За операцию «колокольня в тумане» восхищенный криминальный мир присвоил Ростову титул «папа». Трудно сейчас сказать, чего здесь больше — вымысла или фактов, но ведь мифы на пустом месте не рождаются...
В Великую Отечественную войну рынок практически не прекращал работу: по свидетельствам старожилов, всего лишь два раза, в дни особо сильных бомбежек, люди не пришли на Старый базар, а в остальное время здесь была знаменитая «менка» — деревенские привозили продукты и меняли их на одежду, обувь, мыло,
столовое серебро. Естественно, ни о какой арендной плате, ни о каких контролерах и речи не было.
В этой связи в мае 1942 года даже было принято постановление Ростовского облисполкома, в котором, в частности, указывалось, что «...центральный рынок г. Ростова превращен в толкучку. Несмотря на предупреждение по этому вопросу, ни председатель исполкома Ростгорсовета т. Андреев, ни начальник Управления милиции т. Мазанов всех необходимых мер по ликвидации на центральном колхозном рынке толкучки не приняли». Постановление о ликвидации толкучки в десятидневный срок выполнено не было — через некоторое время на Старом базаре вновь образовалась «менка».
 
Да и какими мерами можно было ликвидировать стихийную торговлю, когда вопрос стоял о выживании? В течение первого года Великой Отечественной войны объем централизованной поставки сельскохозяйственной продукции на Центральный рынок сократился настолько, что партийно-советская власть вынуждена была возродить систему массового принудительного вывоза продуктов из сельских районов области для обеспечения городского населения. На рынках, в том числе и на Центральном, были введены должности уполномоченных от управления рынками для организации так называемых «красных обозов»: массового вывоза продуктов для реализации их на рынках Ростова «по доступным ценам в предпраздничные первомайские дни».
В мае 1942 года, примерно за два месяца до второй оккупации Ростова, областная партийно-советская власть обязала председателей городских советов «не ослаблять, а усилить проведение работ по организации систематического завоза с/х продуктов на колхозные рынки городов... добиться улучшения встречной торговли на колхозных рынках... обеспечить организацию систематического и усиленного привоза с/х продуктов на городские колхозные рынки, сочетая эту работу с проведением весенне-летних полевых работ». Формулировки цитируемого официального документа (протокол заседания исполкома № 31 от 8 мая 1942 года) свидетельствуют о тяжелейшем положении дел в то военное время.
 
После войны на рынке долго не могли навести порядок. Люди по привычке приходили торговать и не желали оплачивать места. Не помогали ни заборы (через них попросту перелезали), ни контролеры (с ними договаривались), ни милиция (у нее своих забот хватало). Да и за что платить — рынок представлял собой жалкое зрелище. Вот отрывки из инспекционного отчета, сделанного в 1954 году: ... санитарное состояние рынка не на должной высоте, «уборщиков не хватает, холодильник не построен... 140,0 тыс. руб. на асфальтировку не использованы... контролеры и сборщики зачастую содействуют людям без определенных занятий проникать на рынок и никакая борьба со стороны работников рынка не ведется... торгующие перелезают через забор... милиция очень слабо помогает».
 
Постепенно городская жизнь налаживалась, обустраивался и рынок. В 1955-56 годах выделяются средства на обустройство Старого базара (тогда официально называвшийся рынком Андреевского района), а именно — на постройку овощного и рыбного павильонов, строительство 30 ларьков, возведение ограждения, кольцевания рынка под воду и строительство колхозной гостиницы на его территории.
В брежневские времена многие знаменитости — артисты, ученые, политики, приезжавшие в Ростов по делам или погостить, первым делам спешили на настоящий южный базар. Некоторые оставили письменные свидетельства, как, например, советский ученый А. А. Намгаладзе, побывавший в Ростове в октябре 1974 года. В своих «Записках рыболова-любителя» он описал поход на рынок: «Ростовский базар произвел яркое впечатление. Изобилие яблок разного размера, аромата и вкуса, пылающее всевозможными оттенками желтого, розового и красного цветов. И тут же рыба — свежая, соленая, и вяленая, и тарань, и сазанчики, и сомики, и толстолобики, и осетрина и еще что-то незнакомое, но жутко привлекательное видом и запахом. И все это под большими щитами, громогласно запрещающими торговлю ценными породами рыб... пивные точки искать не нужно — на каждом шагу, и рыбка к пиву всегда есть, уж мы полакомились».
 
Развал советской системы сказался и на рынке. Его наводнили «челноки», промышлявшие дешевым турецким и польским текстилем. В тот смутный период стихийно расширялся «блошиный» рынок: уже немолодые ростовчане, оставшись без средств, выносили на продажу все, что можно было продать: в основном посуду, бронзовые и медные изделия, столовое серебро.
Сегодня на рынке представлена продукция Ростовской, Волгоградской, Астраханской и Воронежской областей, Краснодарского и Ставропольского краев, Сибири, Башкирии, Урала и Закавказья.
Здесь трудятся около 700 человек, общая площадь рынка составляет около трех гектаров. Ежедневно сюда приходят около 100 тыс. человек. В 2008 году число торговых мест на рынке достигло 3579. Из них большую часть арендуют частные лица (1467) и индивидуальные предприниматели (2064). Торгуют картофелем и овощами (574 места), ягодами и фруктами (467), мясом и птицей (287), рыбой (178). Из промышленных товаров предлагают в основном швейные изделия (387), обувь (230) и изделия верхнего трикотажа (155).
 
Современный покупатель полюбил полуфабрикаты. Они помогают экономить время. Выбор из 6 десятков различных замороженных мясных продуктов предлагает новый магазин на Старом базаре.
Ежедневно на Центральном рынке продается: мяса — 17 тонн, молока — 250 литров, яиц — 160 тыс. штук, птицы — 1500 штук, сметаны — 100 кг, творога — 200 кг, рыбы — 5 тонн, масла растительного — 3700 кг, копченостей — 250 кг, овощей — 180 тонн, фруктов: 40 тонн — зимой, 90 тонн — летом. На территории рынка организованы пункты проката весов и гирь. Весовой парк рынка составляет порядка 800 единиц циферблатных, чашечных и товарных весов.
В 1998 году Центральный рынок начал выпуск своего хлеба и булок. Цех по производству хлебобулочных изделий рассчитан на выпуск 300 тонн в год. Хлеб, выпекаемый на Центральном рынке, был неоднократно отмечен дипломами и наградами: в сентябре 1999 года — золотой медалью специализированной выставки «Хлеб»; в декабре 1999 года — серебряной медалью выставки Российских производителей «Российский бизнес»; в апреле 2000 года — дипломом за высокое качество продукции V Международной специализированной торгово-промышленной выставки, проводимой в Москве под патронажем Международного Союза пекарей и пекарей-кондитеров; в апреле 2001-го — дипломом за высокое качество продукции на «Празднике хлеба», проводимом на ВВЦ; в августе 2001 года — золотой медалью III специализированной выставки «Хлебдонагро».
 
Однако рынок есть рынок, и было бы наивно полагать, что там все «без обмана». Бывали и, возможно, случаются и сейчас обвесы, обмеры и прочие торговые «хитрости». Традиция обвесов давняя. И в дореволюционное время мошенников хватало. Долгое время городские власти вели затяжную борьбу с торговцами, которые, переустанавливая весы, манипулируя сортами, например мяса, прибегая к другим одним им известным уловкам, пытались извлечь как можно больше прибыли. Учрежденная на Старом базаре торговая полиция, в том числе и для надзора «за количеством продаваемых продуктов и добросовестностью в производстве торговли», также не слишком преуспела в наведении порядка.
 
В 1910-е годы на Старом базаре разразилась настоящая война «коров и кокосов»: обороты торговли фальсифицированным коровьим маслом достигли катастрофических размеров и грозили обрушить всю молочную торговлю. То, что некоторые продавцы жульничали, добавляя в коровье кокосовое масло, было известно многим посетителям молочных рядов. В феврале 1911 года торговцы молочного ряда подали в городскую управу жалобу, объявив братьев Ямпольских в торговле фальсифицированным маслом. В ответ Бася и Лейба Ямпольские подали в управу заявление, суть которого сводилась к тому, что торгуют они маслом настоящим и на общих основаниях, а фальсификаторами являются сами жалобщики, которых уже не раз штрафовали за подделки. К решению вопроса подключился врач рынка Смирнов, рекомендовавший для торговли кокосовым маслом отвести особое место; управа приняла в этой связи специальное постановление: «запретить торговлю какосовым маслом вразнос по рынку под видом коровьего и без указания на посуде надписи «кокосовое масло».
 
Однако фальсификация масла не только продолжилась, но и приобрела еще большие масштабы. Тут уж у самих торговцев молочных рядов сработал механизм самосохранения — они осознали, что если публичная «кокосовая война» не прекратится, то покупатели уйдут на другие рынки. Для устранения «торговых недоразумений» решено было учредить должность старосты молочного ряда из числа уважаемых торговцев и сроком на один год. Градоначальник удовлетворил ходатайство, отметив, что «никакого официального положения это лицо иметь не может». Но самоорганизация сработала эффективнее решений, исходящих из официальных инстанций: неизвестно, удалось ли окончательно покончить с фальсификацией, но публичные разбирательства по этому поводу прекратились — все решалось там же, в рядах.
 
Настоящие баталии происходили за право торговать хищнически выловленной рыбой. Время от времени городское начальство приступало к борьбе с браконьерами, правда, вело борьбу довольно своеобразным способом. «Обеспокоенный» растущими объемами хищнически выловленной рыбы ростовский городской голова распорядился запретить такую торговлю, рыба почти полностью исчезала с базарных прилавков, а после объяснения торговцев с градоначальником вновь появлялась в необходимом количестве.
 
Как-то весной «рыбное» дело приняло масштабный оборот — очередной запрет пришелся на начало православного поста. На следующий после запрета день на Старом базаре покупателям были предложены всего две рыбы — якобы пойманные удочкой. Торговцы рассчитывали на поддержку церкви, но она в светские дела вмешиваться не стала. Тем не менее, после довольно путаных объяснений рыботорговцев в местной прессе о том, что вся продаваемая рыба получена из Таганрога, Ейска и Мариуполя, и наглядной демонстрации объемов того, что может быть поймано на удочку, градоначальник «изволил усмотреть, что торговцам нет никакой надобности обращаться к хищникам».
После революции за рыночных мошенников взялась новая власть. Документы того времени полны грозных указаний. Вот, например, как боролись с обвесами чиновники исполкома в 1926 году: «предложить Палате Мер и Весов совместно с Контрольной Комиссией Торговой секции Горсовета и членам Комиссии по борьбе с дороговизной произвести генеральную проверку мер и весов на всех базарах гг. Ростова и Нахичевани-на-Дону, ликвидировав окончательно неклейменные и неправильные весы и гири. В дальнейшем вести за этим систематическое наблюдение». Также рекомендовалось вывешивать на видных местах прейскуранты с указанием отпускных цен, а милиции предписывалось контролировать соответствие фактических цен указанным на плакатах... Среди мер воздействия к нарушителям правил торговли было и опубликование фамилий нарушителей в печати.
 
В начале 2000-х годов руководство рынка, пытаясь ликвидировать «наследие прошлого», обратилось к опыту этого самого прошлого. На Центральном рынке было применено психологическое оружие — «Доска позора». На нее попадали фотографии тех продавцов, которые пытались обмануть покупателя и были пойманы с поличным. Статистика свидетельствует об эффективности этой меры: в 2000 году было изъято 184 единицы нестандартных гирь, в 2001-м — 31, в 2002-м — 17. Соответственно пошли на убыль и случаи обвесов покупателей. Сейчас среди постоянных продавцов практически не зафиксировано случаев мошенничества - «экспериментируют», как правило, «залетные» торговцы. Самые бдительные покупатели по-прежнему проверяют честность продавцов на контрольных весах — они установлены во всех секторах Центрального рынка.
 
Девиз рынка — качество по доступным ценам! Здесь царит дух свободной конкуренции, ограниченной рыночными механизмами: частник, выставляя более высокую цену, вынужден обеспечивать соответствующее качество. Поддерживать торговую марку рынка помогают стабильные связи с местными сельхозпроизводителями. Здесь широко известны такие неформальные торговые марки: багаевские огурцы, семикаракорские соки, тавровская колбаса, ольгинс-кий картофель... Все новые товары и новые торговые компании, которые появляются в нашем городе, стремятся попасть на Старый базар и не остаются без поддержки. В духе времени здесь работает отдел рекламы ЗАО «Центральный рынок». Сегодня все новости смотрите на сайте (http://www.trademarket.ru).
 
ДЕЛА БАЗАРНЫЕ
 
Базар был и остается показательной и яркой стороной городского быта, индикатором не только состояния города, но и темперамента его жителей. Показателен в этом отношении торг, совмещающий развлечение и искусство ведения диалога. В нем сохраняются черты, этикет, нравы и коммерческие традиции невозможного запроса и бесконечных уступок - покупатель мог заставить продавца сбить цену на треть. Высшим искусством считалось сбить цену наполовину. И продавец, и собиравшиеся зеваки отлично понимали, что за удовольствие надо платить: «купить, что вошь убить, а продать, что блоху поймать»... Сейчас, конечно, такие случаи редкость — рынок становится все более предсказуемым.
 
Сегодня стремительными темпами развивается система информирования покупателя о товаре. Заинтересованный покупатель имеет возможность узнать о товаре практически все существенное: перечень таких сведений утвержден, каналы их доведения до покупателей расписаны, санкции в случае сокрытия или искажения сведений установлены.
Раньше было иначе. Среднестатистический покупатель мог судить о товаре по его внешнему виду, от него была скрыта информация о том, как, где и при каких условиях товар произведен, как доставлен, где хранился... Поэтому выбор покупателя — товарный вид, цена и, как сейчас говорят, коммуникационные навыки продавца. Придавать товару вид торговцы научились, цены на рынке не сильно различаются, поэтому наиболее важным было умение зазвать покупателя, принуждая его к немедленной покупке, поскольку время ограничено.
Поэтому сам процесс торговли включал обязательный ритуал как для продавцов, так и для покупателей, с определенной долей развлечения и азарта. «Торговаться, как на рынке» - выражение не случайное, а отражавшее существовавшее положение вещей, хотя цены на рынках на все товары были значительно ниже, чем в городских магазинах и лавках. Торговать — приценяться, рядиться, спорить, сулить свою цену на запрос...
Рынок — это и свой язык, своя особенная поэзия, назовем ее поэзией рынка, вошедшая в фольклор пословицами, поговорками, прибаутками в отечественную литературу, в повседневный обиход.
Важной частью зазывающих прибауток служила легенда о происхождении товара. Еще в древности товару приписывали мифические и эмоциональные характеристики. С давних времен продавцы пытались воздействовать непосредственно на эмоциональное состояние покупателя, образно расписывая достоинство товара: чем ярче балаган, тем больше продано товара.
 
Не случайно первый в Ростове театр — деревянный балаган — появился в 1834 году на базарной площади, по соседству с тогда еще деревянной Рождественской церковью. Дощатая сцена предоставляла бродячим актерам возможность развлекать базарную публику. Там, возможно, и зарождался особый язык рынка, вошедший в литературу и в повседневный обиход пословицами, поговорками, прибаутками.
Сама атмосфера базара способствовала импровизации, рождению меткого слова; все произносимое на лету подхватывается, шлифуется, превращаясь в итоге в поговорку, метафору: «Баран дорог, зато рога даром... На торгу деньга на воле, а купцы и продавцы под неволей... Сердилась баба на торг — а
торг и не ведает..».
 
Однако товар товару - рознь: где шутили, а где и слова лишнего не произносили. В торговых лавках, где лежал дорогой товар, шутили мало — там по обе стороны прилавка собирались люди степенные, цену словам знающие и поэтому на них скупые.
Мелких торговцев обычно не устраивала высокая арендная плата за торговое помещение. Это приводило к появлению на рыночном дворе и за его пределами многочисленных палаток, больших лотков под брезентовым или клеенчатым навесом. Здесь было поживее:
 
Налетай не зевай!
Товар красный —
С виду распрекрасный:
Сальные свечи — горят
не коптят,
Душистый деготь на румяна,
Да крепкое мыльце:
На вид серенько,
А моет беленько.
 
Торговали и торгуют «с развалов»: на мешковине и рогожах, раскладывали гончарные изделия, замки, ключи, старую обувь и одежду, мелкую галантерею, иконы, старые книги и всякие другие товары. Товар места не пролежит... Но даже и тут, на «развалах», сохранялся неизменный рыночный принцип расположения рядами в торговле.
«И дешево, и сердито.
И товар хорош, и цена веселая»...
Вокруг палаток и «развалов» шла торговля «с рук» и «вразнос» кустарными изделиями: корзинами, решетами, ложками, ножевым (ножи, ножницы, бритвы) и щепным (деревянной посудой) товаром и т.п. Торговали вразнос и съестным: пирожками («с пылу, с жару, пятак за пару»), копченой и сушеной рыбой, грибами, мочеными яблоками, пряниками, леденцами, хлебным квасом. Зазывали покупателей умеючи:
 
Отведайте пирог
С начинкой из лягушечных ног,
С луком, перцем,
Да с собачьим сердцем...
 
Среди этого многоголосья выделялась музыка шарманок — в Ростове-на-Дону было свое производство шарманок, известных на всем Северном Кавказе... К этому прибавлялось еще кудахтанье кур, гоготанье гусей, визг свиней и поросят, привозимых на продажу из окрестных станиц и хуторов, обычно торговавших с возов, установленных у рынка на площади или во внутреннем дворе. При этом лошади обычно выпрягались, их разворачивали головой к телеге и оставляли между оглоблями. Они ели сено, лежащее на телеге, или овес из торб, подвешенных им на шею, отгоняя хвостами многочисленных мух.
 
С возов обычно торговали овощами и фруктами, солеными огурцами и кислой капустой из бочек, сеном, овсом, дровами. Дрова продавали возами и вязанками. Покупая воз, покупатель, сторговавшись с продавцом, садился на телегу и вез дрова домой. Вязанки грузили на ручную тележку или просто взваливали на спину тут же нанятому грузчику. Продавали дрова и не пиленые, в виде круглых чурбаков. На рынке всегда можно было нанять пильщиков дров, толпящихся вокруг возов с пилами, обмотанными тряпками, и с топорами за поясом.
 
На рынке можно было нанять не только пильщиков дров — Старый базар был и остается своеобразной биржей труда: здесь нанимали для разовых работ грузчиков, плотников, кровельщиков. Все они приходили сюда со своими инструментами; бывало, что, не дождясь заказов, уходили, а бывало, что и не успевали всех обслужить. Издавна «биржа труда» располагалась подле Центрального рынка на углу нынешних улиц Семашко и Станиславского. В советское время угол опустел, а сейчас там всегда можно найти специалиста для разовой работы — в базарные дни они стоят, повесив на грудь плакаты с указанием квалификации, чтобы не тратить времени на разговоры.
 
Хорошо была развита на рынке и система бытового обслуживания. На рынке даже лечили: были на нем лавки, предлагавшие народные средства: сало волчье, медвежье, козье... клыки разные, ну и травы, естественно. Есть сведения о том, что городские власти поощряли торговлю народными лекарственными средствами: «ежели требоваться будут заячье сало, лодыжки заячьи, волчьи и щучьи зубы и прочее, то им, купчинам, о том осведомиться в ближних поместьях и господских домах или в монастырях».
 
«Трудились» здесь и перекупщики, которые имели обыкновение рано утром в дни привоза продуктов выходить навстречу деревенским подводам и перекупать товар оптом целыми подводами. Понятно, что из цепких макластых рук товар доставался покупателю втридорога. Впрочем, эта традиция сохранилась и до нашего времени.
Был и остается подле Центрального рынка «толчок», или «блошиный рынок», где продается всякое старье. Здесь тоже шутить умели: «Вот настоящий китайский фарфор, был выкинут во двор, а я подобрал. Купите дочери, на приданое сгодится, а у меня в мошне пятаки зашевелятся..». Или так: «Продаю чайник без дна, лишь ручка одна, кто купит, всю жизнь любоваться будет». На развалах много книг; бывает, что приходят сюда и авторы в надежде продать свои книги... Издавна на «блошином рынке» работают и профессиональные скупщики — вычисляя новых продавцов, они прицениваются к товару и, если он того стоит, перекупают, иногда практически за бесценок, старинную вещь. Рассказывали, как один из барыг уговорил старика продать ему раритетную серебряную монету. Купленная за несколько рублей, монета была перепродана за тысячу...
 
Помимо торговцев и покупателей, рынок притягивал к себе толпы нищих. Ну и прибаутки у них были «достойные»:
«Господа! У меня сегодня несчастье случилось, в пустой корзине кошка утопилась. Осталось семеро котят, все жрать хотят, подайте на молочко-то». Или вот еще: «Эй, прохожие, не проходите, лучше остановитесь, да по копеечке мне скиньтесь. А я за это вам фокус покажу: что вы дадите, я в свой карман положу».
Были в «гильдии нищих» и профессионалы — такие, после смерти которых оставались приличные состояния. Лет двадцать на паперть Рождественского собора, как на работу, без выходных, ходила некая Марфа Игнатьевна. По виду и повадкам это была «классическая» нищенка: одевалась в лохмотья, весь день сидела у храма в ожидании подаяния, вечерами рылась в мусорных баках в поисках съестного... Однажды нищенка «на работу» не вышла. Приехала милиция в ее комнату на улице Московской, стали описывать имущество... Вот отрывок из воспоминаний первого начальника милиции на Центральном рынке П. П. Муратова-Милехина: «...сделали опись имущества. Шкафчик, кровать, посуда. В списке была и кринка для сметаны. В ней Марфа Игнатьевна тушила папиросы. Бабуля смолила, как портовый грузчик. Сделав все чин по чину, мы запечатали дверь и ушли. Вскоре из дома позвонила соседка, мол, была попытка взлома. Думаю, что за чертовщина? Кому нужен Марфин убогий скарб. А дело было на Пасху. Мне пришлось всю ночь сидеть в соборе, охранять мешки, в которые служители собирали денежные подношения. Утром я поехал домой и заснул, как убитый. Что ж вы думаете? Снится мне бабкина кринка. Я просыпаюсь в ужасе: а ведь ее мы не осмотрели! Звоню начальнику милиции города и докладываю: была попытка взлома. Что-то в Марфином жилище нечисто. Потом рассказал свой сон. В общем, вместе с начальником мы выехали на место. И что вы думаете? В кринке под слоем окурков лежали драгоценности - колечки, браслетики, сережки. Всего на миллион рублей! Как мы потом выяснили, украшения Марфа скупала у базарных барыг.
 
Ничего никогда не продавала. Коллекционировала. А ограбить мертвую старушку хотела ее товарка, посвященная в Марфину тайну».
В наше время рынок пополнился не только «новыми русскими», но и «новыми нищими». Легендарным персонажем стал кот Васька. С молодости котик разбойничал в рыбных рядах, но когда время взяло свое — ловкость и цепкость, пришлось коту идти на паперть. Кто-то ему табличку смастерил на шею — мол, стар стал, работы нет, есть нечего... Правильно говорят: рынок всех досыта не накормит, но и с голоду никому помереть не даст. На рынке всегда было много шума, к крикам зазывал присоединялись поросята, куры, гуси... Помнит Старый базар и рев медведя. Тогда рядом с базаром выступали циркачи на мотоциклах. В перерывах между трюками публику развлекал дрессированный медведь, но произошел какой-то сбой, очевидно, плохо держалась задвижка клетки, и медведь в самый разгар базарного дня вышел в рыночные ряды. Базар вмиг опустел. Правда, «ограбление века» не повторилось — по докладу милиционеров, ничего из лавок не пропало.
 
Помнит рынок и выдающихся продавцов. В 1887 году городской управе пришлось рассмотреть жалобу покупателей на торговку Фрейду Татарскую, которая своим «буйным поведением» шокировала даже многое видевших ростовских обывателей. Пришлось удалить «бой-бабу» со всех базаров — сроком на два месяца. Доходило и до кулаков: в мае 1893 года мировому судье пришлось рассматривать жалобу базарного надсмоторщика, который чем-то не угодил торговкам и был ими сильно избит...
 
Впрочем, и посетители базарных рядов не отличались кротким нравом. В Пасху 1879 года на Старом базаре полицейские схватили подвыпившего рабочего и потащили его в часть, не жалея, как водится, пинков. «Братцы, заступитесь,— закричал рабочий покрывавшему базарную площадь народу, — изувечат меня в части!». Народ поначалу просил отпустить гуляку, но полицейские, заведя беднягу в часть, принялись за дело уже серьезно. Тогда инициативная группа из «береговых» разнесла сначала этот, а затем и соседние полицейские участки. Как водится, полицейские разбежались, не помышляя о сопротивлении.
 
Народ же, по свидетельству Г. В. Плеханова, продемонстрировал поразительное чувство достоинства: ни один человек не взял себе ничего из уничтожаемого имущества. Только когда стали «разносить» дом полицмейстера, какой-то солдат попросил себе кусок полотна на рубаху — толпа удовлетворила
просьбу «служивого». И еще одна примечательная деталь: разбивши одну часть и направляясь к другой, толпа проходила мимо еврейской синагоги. Какой-то мальчик кинул камень в окно. Его тут же остановили: «Не трогай жидов — нужно бить не жидов, а полицию».
 
Чем объяснить удивительно живую атмосферу рынка в то время уездного Ростова? Известная путешественница своего времени Адель Омер де Гелль в опубликованной в 1860 году книге воспоминаний «Путешествие по прикаспийским степям и Южной России» отметила, что на Дону, как нигде в России, ощущается влияние долгое время бывшего свободным населения... что отразилось даже на чиновниках. «Вы не встретите здесь того высокомерия, той тупости и самодовольства, которые отличают в России эту мелкую аристократию... Здесь полное смешение национальностей, вкусов, идей, — и каждый найдет для себя немало удивительного».
 
ПОСЛЕСЛОВИЕ
 
Слово «рынок», переводимое с немецкого как «круг», пришло в русский язык в XVIII веке. Первоначально немецкое ring служило синонимом заимствованного в XIV веке персидского слова «пазар» — воскресенье, до сих пор сохранившегося в этом значении в турецком языке и на Балканах. Позже глухое «п» трансформировалось в звонкое «б», а само слово стало обозначать то, чем и раньше, и теперь занимались в выходной день — обмен товарами, мыслями... общение.
 
С веками слова «базар» и «рынок» приобрели еще более отчетливые смысловые различия, образно зафиксированные В. И. Далем: «Где баба — там рынок, где две — там базар». В наше время слово «рынок» чаще употребляется и для обозначения места для торговли, и в более широком значении: как система торгово-экономических связей. Базар, помимо места торговли, приобрел значение «разговора», причем, как это бывает в процессе эмоционального торга, зачастую разговора безответственного.
 
Первоначально смещение значений слов «базар» и «рынок», скорее всего, отражало стремление преобразовать стихийную торговлю в систему торгово-экономических отношений, отчетливо проявившееся в России в петровскую эпоху и продолжающееся до сих пор. Отразилось это стремление и в смене топографической организации торгового пространства: от стихийной застройки к регулярной продольно-поперечной системе, характерной, в том числе, и для Центрального рынка в Ростове-на-Дону.
 
Смена значений слов, обозначающих торговлю, равно как и смена топографии торгового пространства отражает корневой процесс — изменение сути торговли. Покупатель, приходивший, а чаще приезжавший издалека, на торжок, получал информацию о товаре преимущественно от продавца, в задачу которого входило яркое, красочное, часто с элементами мифа, описание товара. Продавец и покупатель «базарили».
Сейчас на рынок приходит покупатель осведомленный — он сам может многое рассказать продавцу о его товаре. А продать-то надо... Так в наше время появились ставшие уже классическими универсальные маркетинговые приемы, воздействующие на массовое сознание покупателей.
 
Как считают экономисты, сегодня на смену рынку, основанному на классическом маркетинге, приходит новая идеология торговли — основанная на принципе индивидуального воздействия на покупателя. Рынок уже начал возвратное движение к обновленному базару — ответственному диалогу между продавцом и покупателем. Понятно, что выигрывает диалог-торг при прочих равных условиях подготовленный участник. Таким образом, в наше время «рынок» и «базар» соединяются на новом смысловом уровне... Хотя новизна этого уровня относительна...
Судите сами: смысловым прообразом и «рынка», и «базара» является слово «торг». Слово это, употреблявшееся на Руси еще задолго до появления монголо-татар, имеет древние восточные корни. Оно образовано от тюркского турмак и персидского гах — со временем гласные выпали, и слово было редуцировано в «тург» — современное «торг». Так вот, в тюркском языке турмак означает быть готовым к движению, а персидское гах означает место. Торг — это остановка на пути людей, всегда готовых к движению.

Создать QR-код
Добавить комментарий:

Добавление комментариев доступно зарегистрированным пользователям

Комментарии:
    Пока никто не оставил свой комментарий.
Наверх